Нина Мечковская - Социальная лингвистика [с таблицами]

В синхронии в границах литературного языка различаются две его разновидности: 1) более строгая, "записанная" в нормативных грамматиках и словарях, — это кодифицированный литературный язык; 2) некодифицированный литературный язык — разговорная речь (в повседневном обиходно-бытовом общении).

4. Норма литературного языка, в отличие от норм нелитературных разновидностей языка, наиболее устойчива перед воздействием конкурирующих норм (диалектов, просторечия, арго). Диалекты чаще смиряются с "заимствованиями" из литературного языка, в то время как литературный язык противится диалектному влиянию значительно сильнее. При этом непроницаемость литературной нормы для диалектизмов с течением времени возрастает.

5. Норма литературного языка более определенна, дифференцированна, чем нормы территориальных и социальных диалектов.

Для литературного языка характерна тенденция к преодолению нефункционального варьирования: устраняются дублеты (например, из двух равновозможных в XIX в. английских заимствований клуб — клоб сохранился первый вариант); часто идет размежевание в дублетных парах, так что, прежние дублеты становятся синонимами (как, например, похолодать 'стать холоднее (о воздухе, погоде)' и похолодеть 'стать холодным'; безличное употребление нормативно только в значении 'цепенеть, леденеть (от страха, ужаса и т. п.)'; см.: Горбачевич 1973, 343–344); между синонимами и параллельными конструкциями углубляются семантические и/или стилистические различия (ср. вследствие закрытия мастерской — потому что мастерская закрылась).

Таким образом, литературный язык — г- это не только наиболее престижный, но и максимально удобный вариант общенародного языка; он предоставляет говорящим самые надежные — потому что устойчивые и широко принятые — и самые разнообразные возможности выражения смыслов.

Типологические различия литературных языков

Лингвистическая типология изучает сходства и различия языков, независимые от происхождения языков и их влияния друг на друга. Исследования сходств и различий в строении отдельных уровней разных языков позволили построить разноплановые типологические классификации: существует морфологическая типология языков, синтаксическая, типология фонологических систем и звуковых цепей, лексическая типология (о типологии языков см. подробно: Реформатский 1967, 450–464; см. также с. 179–183). Типология литературных языков является частью функциональной (социолингвистической) типологии языков.

Различия между отдельными литературными языками могут заключаться в ряде особенностей их функционирования.

Для каждого литературного языка существен состав его функций и сфер использования — этим определяется их разное место в жизни общества. Есть литературные языки с максимально разнообразным составом функций и сфер применения: от обиходно-бытового устного общения до межнационального и межгосударственного общения, например русский, английский, испанский, французский, немецкий. Известны литературные языки, которые используются преимущественно в письменной форме и в официальном устном общении (например, литературный арабский); устный обиходно-бытовой разговор на таком языке невозможен, а та речь, которой пользуются все говорящие в повседневном неофициальном общении, не считается правильной. Это так называемые диглоссные языковые ситуации (см. с. 75–76, 108–110). Есть литературные языки, которые исключаются именно из наиболее официальных сфер общения. Например, в Люксембурге литературный люксембургский язык используется в повседневном общении, в средней школе, массовой коммуникации, в художественной литературе, однако официальным языком органов власти признан французский язык, а в церкви (и в богослужении, и в проповеди) первое место отведено немецкому языку (Проблемы ареальных контактов 1978, 53–62).

Рационально-историческое своеобразие литературного языка существенно зависит от характера взаимоотношений между литературным языком и нелитературными формами существования языка (территориальные и социальные диалекты, просторечие, сленг). Есть литературные языки, отделенные от нелитературной речи малопроницаемым барьером, и, напротив, языки, где граница между литературной и нелитературной речью подвижна и постоянно нарушается.

Так, в русском языке литературная речь в целом довольно терпима к просторечным, вообще стилистически сниженным вкраплениям. Поэтому в речи комментатора, международного обозревателя, спортивного журналиста, публичной речи гориста вполне обычны просторечные краски. Вот, например, типичные фрагменты из речи судебного обвинителя: Желая получить еще более прочные гарантии, набивая себе цену, Пеньковский настойчиво требовал от разведчиков организовать ему встречу с высокопоставленным английским представителем; как мог … докатиться до тягчайших преступлений; не гнушался всякими безделушками и барахлом, полученным от своих "дорогих друзей"; расплачивались за ротозейство и болтливость (Судебные речи советских обвинителей. М., 1965. С. 238, 245, 246, 247).

С другой стороны, и в разговорной русской речи могут использоваться, причем без особых экспрессивных целей, языковые средства книжных стилей — канцеляризмы, специальная терминология. В порядке иллюстрации можно привести фрагменты обиходных разговоров, записанных на магнитофон в ходе исследования русской разговорной речи: 1. [Воскресное утро в семье. Разговор мужа и жены]. Б. Алк! Ты с носом что-нибудь сделай! [У А. насморк]. А. Сейчас!.. Б. Помажь | тепло оденься | накапать надо || Принимай какие-то меры || Носки надень теплые. 2. [16-летняя школьница. Речь идет о занятиях в театральной студии]. Ну когда я была в пионерском возрасте я занималась во Дворце пионеров в студии | |… Через год… М… Ну я не знаю || Вообще я немножко боюсь даже иметь только профессию актрисы… | | Потому что | ну это такое проходящее дело мало ли что такое случилось с голосом еще и ни… ты собственно говоря остался без куска хлеба || [Со смехом]. Поэтому они тоже стараются даже сейчас стараются приобрести какую-нибудь профессию… (Русская разговорная речь: Тексты. М., 1978. С. 244, 215–216).

Иная картина наблюдается в таких языках, как французский или чешский. Здесь литературная речь и просторечие значительно удалены друг от друга, и это расстояние преодолевается с трудом.

В "молодых", или "новых", литературных языках (белорусском, украинском, словенском), напротив, языковая дистанция между обиходной разговорной речью на литературном языке и диалектной речью, географически близкой к литературному языку, почти не заметна. Легкая диалектная окраска такой речи не воспринимается как "неправильность"; скорее, это подчеркнутый "местный колорит" и языковая "органичность", вполне приемлемые в литературнообиходной (некодифицированной) речи.

Различия между разными языками в степени стилистического контраста между литературной кодифицированной и разговорной речью приходится учитывать при переводах. Так, вполне терпимый в русской публичной речи фразеологизм набивать себе цену (пример см. выше) при переводе на чешский требует стилистически более нейтрального соответствия — чтобы не нарушить степень стилистического контраста, допустимого в чешской литературной речи.

Различия между отдельными литературными языками могут заключаться в глубине и определенности смысловой дифференциации вариантных и синонимических средств языка. Для таких языков, как французский, английский, русский, безразличное употребление вариантов в целом не характерно. В других языках, например в белорусском, словенском, сербском, распространено функционально незначимое варьирование, т. е. во многих случаях выбор варианта из ряда параллельных или синонимических средств не связан с ощутимыми семантическими и/или стилистическими различиями.

Например, в русском языке выбор краткой или полной формы прилагательного в позиции сказуемого обычно функционально значим. Краткие формы чаще обозначают признак, ограниченный во времени или в каком-либо ином отношении, полные же формы — признак абсолютный, постоянный (ср.: девочка больна — девочка больная, пальто коротко — пальто короткое). Иногда краткие формы в сравнении с полными ощущаются как более книжные, с этим связана их отвлеченность, строгость, иногда категоричность. А.М. Пешковский, сопоставляя полные и краткие формы прилагательных (речь идет о синтаксически сходных репликах в "Трех сестрах" Чехова: "Ты, Машка, злая", "Ты, Маша, глупая", "О, глупая ты, Оля"), замечает: "Все три реплики отнюдь не враждебны. Это — по-родственному, по-дружески. Но сказать ты зла, ты глупа есть уже оскорбление… Ты зла — это голое констатирование факта, к которому не идет дружеский тон и небрежно-разговорный стиль" (Пешковский 1956, 226). В отличие от русского языка, в белорусском языке полные и краткие прилагательные употребляются без каких-либо заметных смысловых и стилистических различий (при том что полные формы употребляются чаще).